Был ли у гончарова суд с тургеневым
Обновлено: 18.04.2024
Facebook Если у вас не работает этот способ авторизации, сконвертируйте свой аккаунт по ссылке ВКонтакте Google RAMBLER&Co ID
Авторизуясь в LiveJournal с помощью стороннего сервиса вы принимаете условия Пользовательского соглашения LiveJournal
Иван Гончаров против Ивана Тургенева. Несостоявшаяся дуэль.
Путь в большую литературу для Ивана Гончарова был нелегок. После окончания факультета словесности Московского университета в 1834 году будущий писатель занял скромное должность в Департаменте внешней торговли министерства финансов в Петербурге. Ему приходилось подрабатывать репетирторством. В 1846 он закончил свой первый роман "Обыкновеная история". Известному критику В. Белинскому роман не понравился, но Н. Некрасов опубликовал его в журнале "Современник". В 1859 году Иван Тургенев опубликовал свой роман "Дворянское гнездо" и еще до публикации роман стал причиной скандал. Вот как все происходило по версии Гончарова.
"Еще с 1855 года я стал замечать какое-то усиленное внимание ко мне со стороны Тургенева". Во время одной из бесед Иван Гончаров рассказал Тургеневу идею нового романа. Роман должен быть о некотором художнике Райском, приехавшем в провинциальный город к своей дальней родственнице, проживающей с двумя внучками. Одна — Варя — волевая, обаятельная, религиозная. Зимой 1858 года Тургенев пригласил к себе друзей для прослушивания нового романа. И представил на домашнем чтении — "Дворянское гнездо". Гончаров пришел не к обеду, а позже. И сказал, что его не приглашали. Тургенев удивился, возразил, что приглашал всех. Когда начали читать роман, Иван Александрович заметил сходство со своим романом "Обрыв". Гончаров узнает в Лаврецком своего Райского, в Лизе — Варю. Ему понятна причина, по которой его не пригласили для чтения.
Гончаров стал искать заимстования из своих произведений в романах Тургенева. Писатели обменялись письмами. Тургенев предложил выставить проблему на "третейский суд", угрожая дуэлью. "Судьи" из числа литераторов постановили, что это случайные совпадения. Все это Гончаров описал в своих мемуарах "Необыкновенная история". Было ли это случайным совпадением каждый может судить сам.
Впрочем, сейчас таких "Случайных совпадений" в современной России тысячи.
Информация об этом журнале
- Цена размещения 30 жетонов
- Социальный капитал 63
- В друзьях у 2 500+
- Длительность 24 часа
- Минимальная ставка 30 жетонов
Comments
У Гончарова да, был такой пунктик - Тургенев сюжет украл, который якобы был неосторожно рассказан. Хотя : некий молодой человек приезжает в деревню. а там поэтичная девушка. Любовь. Молодой человек уезжает. Пушкин, "Евгений Онегин" . Вот кто эту штуку изобрёл. Тургенев по этой канве написал много вещей.
Не зря ныне сюжет не считается объектом авторского права. Плагиат - это только текстологические совпадения.
"Шум, волненье на Парнасе, На Парнасе все в тревоге", — так писал поэт Дмитрий Минаев в стихотворении "Парнасский приговор", посвященном третейскому суду, состоявшемуся весной 1860 года. Суд с большим трудом помог избежать дуэли между Иваном Александровичем Гончаровым и Иваном Сергеевичем Тургеневым. Причина конфликта — обвинения в плагиате.
Летом 1878 в Париже прошел первый международный конгресс литераторов. Он был посвящен защите авторских прав. Поскольку многие периодические издания в различных странах забывали выплачивать авторам гонорар. Часто оставляли сюжет, но меняли имена героев, место действия. На этом конгрессе Россию представлял только Иван Тургенев и молодой драматург Петр Боборыкин.
Иван Сергеевич был избран вице-президентом конгресса. На конгресс отказались приехать Л. Н. Толстой, Ф. М. Достоевский, Я. П. Полонский и И. А. Гончаров. Частично из-за нежелания встречаться с Тургеневым. Многие, кого уважал автор "Записок охотника" не желали с ним встречаться. Гончаров открыто обвинял Тургенева в плагиате.
Помещик Тургенев свысока относился к сыну купца — Гончарову. Гражданская жена Николая Некрасова — Авдотья Панаева, вспоминала, как в доме Белинского произошло знакомство Гончарова и Тургенева. Гончаров взял "Записки охотника" с собой в кругосветную экспедиция на фрегате "Паллада". А Тургенев отзывался о Гончарове со снисходительной барственностью — "штудировал Гончарова, и пришел к выводу, что в душе чиновник и его кругозор ограничен мелкими интересами, что в его натуре нет никаких порывов, что он совершенно доволен своим мизерным миром и его не интересуют никакие общественные вопросы, он даже как-то боится разговаривать о них, чтобы не потерять благонамеренность чиновника. Такой человек далеко не пойдет. Посмотрите, он застрянет на своем первом произведении".
Ивану Гончарову пришлось строить карьеру исключительно благодаря своему трудолюбию и уму. Мелкий чиновник стал цензором, затем доверенным лицом министра народного просвещения с чином действительного статского советника и закончил карьеру членом Совета министров по делам книгопечатания.
После окончания факультета словесности Московского университета в 1834 году Ивану Александровичу было положено очень скромное жалование в Департаменте внешней торговли министерства финансов в Петербурге, приходилось подрабатывать репетитором у Майковых, которые ввели его в свой салон и познакомили с родственниками и друзьями. Среда, в которой он находился, была аристократической, в этом кругу было принято не показывать своей бедности и переживаний, ровно обходиться и с теми, кто выше по положению, и с теми, кто ниже.
В 1846 году Виссариону Белинскому был прочитан роман Ивана Гончарова "Обыкновенная история", роман критику не очень понравился. А Николай Некрасов роман одобрил и вскоре напечатал в журнале "Современник".
В 1852 года Гончаров был назначен секретарем вице- адмирала Евфимия Путятина и с фрегатом "Паллада" совершил кругосветное путешествие. В 1855 году он возвращается в Петербург по суше, через всю Россию с побережья Охотского моря. В апреле "Отечественные записки" опубликовали первый очерк об этом путешествии. Граждане России впервые узнали о быте Японии и многих других стран. Через год Гончаров становится цензором. Он помогает многим своим друзьям — Писемскому, Лажечникову, Достоевскому. …С ним предпочитают дружить писатели. В том числе и Иван Сергеевич Тургенев, который частенько заходит к нему в гости.
В своем автобиографическом романе "Необыкновенная история" — об отношениях писателей 1840-1870- годов, Иван Гончаров написал — "Еще с 1855 года я стал замечать какое-то усиленное внимание ко мне со стороны Тургенева". Во время одной из бесед Гончаров поделился с Тургеневым замыслом нового романа. Рассказал все подробно: характеры, эпизоды, сюжет. О некотором художнике Райском, приехавшем в провинциальный город к своей дальней родственнице, проживающей с двумя внучками. Одна — Варя — волевая, обаятельная, религиозная.
Зимой 1858 года Тургенев пригласил к себе друзей для прослушивания нового романа. И представил на домашнем чтении — "Дворянское гнездо". Гончаров пришел не к обеду, а позже. И сказал, что его не приглашали. Тургенев удивился, возразил, что приглашал всех. Когда начали читать роман, Иван Александрович заметил сходство со своим романом "Обрыв". Гончаров узнает в Лаврецком своего Райского, в Лизе — Варю. Ему понятна причина, по которой его не пригласили для чтения.
Цензор возмущен и требует убрать из романа несколько сцен, идея которых принадлежала ему. Тургенев признает, что есть кое-какое сходство. И согласен выполнить требование. Слушатели были удивлены. Иван Сергеевич отрицал заимствование сюжета, но согласился исключить из романа некоторые сцены. Гончаров придя домой выбросил из рукописи главу о предках Райского. Глава была достаточно объемной. Гончаров решил скандала не устраивать, но при встречах бросал фразу: " Я Вам это дарю! У меня еще много".
Но с той поры стал в произведениях Тургенева искать свои сюжеты. После публикации романа "Накануне", Иван Александрович открыто обвинил Тургенева в воровстве чужих идей. Писатели обменялись грозными письмами. Тургенев потребовал назначить "третейский литературный суд", в противном случае он грозил вызовом на дуэль.
"На Ваше предположение, что меня беспокоят Ваши успехи — позвольте улыбнуться, и только", — ответил Гончаров. Но на суд согласился. Судьями должны были выступить Анненков, Дружинин, Никитенко и Дудышкин — публицисты. Они оказались в сложнейшей ситуации с одной стороны, Гончаров не только цензор, которого нельзя обижать, но и приятель, с другой стороны, Тургенев — тоже известный приятель. Как пишет Дмитрий Минаев в стихотворении "Парнасский приговор":
Он, как я, писатель старый,
Издал он роман недавно,
Где сюжет и план рассказа
У меня украл бесславно…
У меня — герой в чахотке,
У него — портрет того же;
У меня — Елена имя,
У него — Елена тоже,
У него все лица также,
Как в моем романе, ходят,
Пьют, болтают, спят и любят…
Наглость эта превосходит
Судьи вынесли "Соломоново решение" — никто не виноват, случайное совпадение. "Произведения Тургенева и Гончарова, возникшие на одной и той же русской почве, должны были тем самым иметь несколько схожих положений, случайно совпадать в некоторых мыслях и выражениях, что оправдывает и извиняет обе стороны".
Твое дело, и наказан
Будет недруг твой лукавый.
И за то он, нашей властью,
На театре будет вскоре
Роль купца играть немую
Бессловесно в "Ревизоре".
Ты же — так как для романа
У тебя нет вновь сюжета —
На казенный счет поедешь
Путешествовать вкруг света.
Верно, лучшее творенье
Ты напишешь на дороге.
Так решаем на Парнасе
Я, Минерва и все боги".
Тургенева приговор устроил. Но он заявил, что никогда больше не будет иметь дел с Гончаровым. Иван Александрович обиды не простил. Он оставил потомкам мемуары — "Необыкновенная история" — где подробно изложил события. Через четыре года писатели встретились по печальному поводу. Хоронили одного из экспертов — Александра Дружинина. "Примирение сторон" состоялось 21 января 1864 года — но простить Тургенева Гончаров так и не смог. А Тургенев писал Гончарову: "Мы ведь тоже с Вами последние Могикане…".
Читайте самое интересное в рубрике "Культура"
Началась эта история вскоре после того, как вернувшийся в феврале 1855 года из кругосветного плавания на фрегате «Паллада» Иван Александрович Гончаров привез с собой наброски нового романа, который позднее получит название «Обрыв». О новом творческом замысле он обстоятельно рассказывал приятелям, в числе которых был и Иван Сергеевич Тургенев. Тогда Гончаров и подозревать не мог, что вводит в сокровенный мир героев своего творения того, кто в скором времени окажется его соперником!
Романисты-соперники Иван Тургенев.
Фото Надара около 1880 года
Привыкший долго и мучительно обдумывать свои замыслы, Иван Александрович мысленно напряженно работал над «Обрывом», но не спешил приступить к его написанию. С одной стороны, требовал завершения начатый ранее и частично уже написанный роман − «Обломов». С другой − творческой работе препятствовала служба в канцелярии − других средств к существованию, кроме жалования чиновника, Гончаров не имел. (Литературу он считал слишком высоким призванием, чтобы допустить хотя бы мысль о том, чтобы писать ради денег.) И хотя вскоре после возвращения из путешествия ему удалось по рекомендации Александра Васильевича Никитенко перейти из Департамента внешней торговли, где он занимал должность столоначальника, в Петербургский цензурный комитет, новые служебные обязанности оказались не менее тягостными и обременительными.
В отличие от Гончарова Тургенев писал легко и быстро. Три года спустя, когда Иван Александрович завершил работу над «Обломовым» и только приступил к «Обрыву», Иван Сергеевич также закончил роман, получивший название «Дворянское гнездо», и пригласил на его чтение знакомых писателей.
. и Иван Гончаров.
Фото Андрея Деньера 1886 года
Оказался в числе слушателей и Гончаров. Каково же было его изумление, когда он обнаружил сходство в сюжетах читаемого произведения и его собственного, еще не написанного романа! «Что же я услышал? То, что за три года до этого я пересказал Тургеневу», − вспоминал он позднее.
Отличительной чертой Гончарова была мнительность, заметно усилившаяся с годами. Она и сыграла злую шутку с писателем, утомленным однообразной цензорской работой, задыхавшимся в затхлой атмосфере канцелярии Ивана Александровича поразила страшная догадка: Тургенев воспользовался его доверчивостью и похитил сюжет романа!
Как полагал Гончаров, сходство персонажей обоих произведений было неоспоримо: «У меня бабушка, у него тетка. Лаврецкий, схожий характером с Райским, беседует по ночам с другом юности, как Райский с Козловым… Разумеется, я не мог передать на словах, например, ему всей изменчивой, нервной, художнической натуры Райского − и у него вышел из него то Лаврецкий, то Паншин… Он не забыл и фигуры немца, истинного артиста. У меня бабушка достает старую книгу − и у него старая книга на сцене… У меня верующая Вера, и у него религиозная Лиза, с которой он не знал, как кончить, и заключил ее в монастырь».
Когда слушатели нового романа разошлись, Гончаров поведал Тургеневу о странном сходстве их произведений. «Мне надо было бы тоже уйти, не говоря ни слова, − писал Иван Александрович впоследствии, − но этот роман был моя жизнь: я вложил в него часть самого себя, близких мне лиц, родину, Волгу, родные места, всю, можно сказать, свою и близкую мне жизнь».
Неприятно изумленный услышанным, Тургенев был готов бросить в огонь рукопись своего романа.
− Нет, не бросайте, − сказал ему Гончаров, − я вам отдал это. Я еще могу что‑нибудь сделать.
Сходство романов Тургенева и Гончарова стало предметом их неоднократных встреч и объяснений. Иван Сергеевич говорил, что вовсе не думал что‑либо заимствовать из рассказанного ему сюжета, однако признавал, что некоторые подробности оказали на него глубокое впечатление и могли бессознательно отразиться при написании «Дворянского гнезда». Поэтому, готовя роман к печати, он выбросил сцену между Лизой и Марфой Тимофеевной, имевшую некоторое сходство с объяснением бабушки и Веры в «Обрыве». В свою очередь, Гончаров, работая над своим романом, не включил в него главу о предках Райского, поскольку именно она, по его мнению, послужила источником, откуда Тургенев почерпнул материал для своего произведения.
Корни неприязни, питаемой Гончаровым к Тургеневу, глубоки. Уже первым своим опубликованным творением − «Обыкновенной историей» – Иван Александрович вошел в литературу как замечательный романист. В отличие от него Иван Сергеевич долгое время воспринимался как автор рассказов и небольших повестей. Великолепного новеллиста видел в авторе «Записок охотника» и Гончаров. Он был искренне удивлен, когда тот дерзнул выступить в ином жанре и сделаться его соперником.
В своих письмах Иван Александрович настойчиво стремился уверить Тургенева, что тот берется не за свой жанр и что его удел − отнюдь не роман, а рассказ. «Если смею выразить Вам взгляд мой на Ваш талант искренно, то скажу, что Вам дан нежный, верный рисунок, а Вы порываетесь строить огромные здания или цирки и хотите дать драму… − писал ему Гончаров 28 марта 1859 года. − Скажу очень смелую вещь: сколько Вы ни напишете еще повестей и драм, Вы не опередите Вашей «Илиады» − Ваших «Записок охотника»: там нет ошибок, там Вы просты, высоки, классичны, там лежат перлы Вашей музы − рисунки и звуки во всем их блистательном совершенстве».
Раздражение и острую неприязнь к счастливому сопернику вновь испытал Гончаров, когда полтора года спустя узнал о выходе в свет нового романа Тургенева «Накануне». Еще раньше, услышав от автора о работе над ним, Иван Александрович уверовал, что сюжет и характеры героев также заимствованы из «Райского» (так первоначально назывался «Обрыв»). Поэтому прочитав первые главы тургеневского романа, он принял за главного героя молодого скульптора Шубина и увидел в нем сходство с Райским, увлекавшимся живописью. К тому же героиню «Накануне» звали Еленой − это имя первоначально носила и героиня будущего «Обрыва» Вера. Подобные совпадения настолько уверовали болезненно мнительного Гончарова в плагиате, что он не стал читать тургеневский роман дальше и не узнал, что главный герой в нем вовсе не Шубин, а болгарин Инсаров, в котором при всем желании трудно найти сходство с Райским. Несколько лет спустя, все же дочитав по настоянию знакомых «Накануне» до конца, Иван Александрович убедился в этом. «Действительно, мало сходства, − вынужден был признать он впоследствии − но я не узнал печатного «Накануне». Это была не та повесть, которую он (Тургенев. − А.К.) мне рассказывал! Мотив остался, но исчезло множество подробностей. Вся обстановка переломана. Герой − какой‑то болгар. Словом, та и не та повесть».
«На обе эти повести, то есть «Дворянское гнездо» и «Накануне», я смотрю как‑то в связи, потому, быть может, что ими начался новый период Вашей литературной деятельности, − писал Иван Александрович Тургеневу 3 марта 1860 года в письме, внешне очень учтивом, но пронизанном ядом иронии. − Я даже беру на себя смелость, судя по тем сорока страницам, которые я прочел, заключить, каким чувством руководствовались Вы, когда писали и ту, и другую вещь… По этим двум повестям я разглядел и вполне оценил Вас как писателя и как человека. Как в человеке ценю в Вас одну благородную черту: это то радушие и снисходительное, пристальное внимание, с которым Вы… выслушиваете сочинения других и, между прочим, недавно выслушали и расхвалили мой ничтожный отрывок все из того же романа, который был Вам рассказан уже давно в программе».
В литературных кругах стали распространяться слухи, обвинявшие Тургенева в присвоении чужого сюжета. Повстречав однажды на Невском проспекте доброго приятеля − критика Степана Семеновича Дудышкина, Иван Александрович поинтересовался, куда тот направляется.
− К Бархатному Плуту обедать, − отвечал Дудышкин (Бархатным Плутом литераторы между собой называли Тургенева, посмеиваясь над его барственностью, скрывавшей природное лукавство).
− Это на мои деньги вы будете обедать, − заметил Гончаров шутливо, подразумевая солидный (4 тысячи рублей) гонорар, полученный Тургеневым за публикацию нового романа.
− Сказать ему об этом? − так же шутливо поинтересовался Дудышкин.
− Скажите, скажите! − отвечал, рассмеявшись, Иван Александрович, и приятели расстались.
Кто бы мог подумать, что Дудышкин воспримет шутливый совет всерьез и в точности передаст слова Гончарова Тургеневу! А именно так все и случилось − эти слова услышал не только виновник торжества, но и другие писатели, приглашенные на обед. Праздник был испорчен, самолюбие Ивана Сергеевича уязвлено. На другой же день он поехал к Гончарову и, не застав того дома, оставил записку, в которой просил разъяснить слова, услышанные накануне от Дудышкина.
Вернувшись домой и прочитав оставленную записку, Гончаров поспешил к Дудышкину.
− Но вы сами просили сказать ему ваши вчерашние слова, − робко заметил тот.
− А если бы я попросил вас ударить его, вы ударили бы? − возразил рассерженный Гончаров.
Тут только Дудышкин понял, какую непростительную оплошность он совершил. Несколько успокоившись, Гончаров сказал незадачливому приятелю, что если дело дойдет до дуэли, он уклоняться не станет, и просил того быть его секундантом. По счастью, поединок знаменитых писателей удалось предотвратить.
Конфликт завершился третейским судом. Дело о возможном плагиате разбирали авторитетные литераторы – Александр Васильевич Дружинин, Павел Васильевич Анненков, Александр Вавильевич Никитенко и Степан Семенович Дудышкин. Они сочувствовали обеим сторонам и старались их примирить. Однако сделать это было не так просто. Тургенев был очень бледен, Гончаров красен, а виновник усугубления конфликта Дудышкин, страдавший желтухой, осунулся и пожелтел.
Опровергая обвинения в плагиате, Иван Сергеевич, обращаясь к автору «Обрыва», сказал:
− Если бы я хотел что‑нибудь похитить из вашего романа, то хотя бы имя героини переменил!
Тщательно разобрав все обстоятельства столь необычного дела, третейский суд пришел к заключению: «Произведения Тургенева и Гончарова, как возникшие на одной и той же русской почве, должны были тем самым иметь несколько схожих положений, случайно совпадать в некоторых мыслях и выражениях, что оправдывает и извиняет обе стороны».
Подобное решение суда вполне удовлетворило Гончарова, который начинал жалеть, что конфликт зашел так далеко. Однако Тургенев, оскорбленный обвинением в плагиате, сказал своему противнику:
«Дело наше с вами, Иван Александрович, теперь кончено, но я позволю себе прибавить к ним одно последнее слово. Дружеские наши отношения с этой минуты прекращаются. То, что произошло между нами, показало мне ясно, какие опасные последствия могут являться из приятельского обмена мыслей, из простых, доверчивых связей. Я остаюсь поклонником вашего таланта, и, вероятно, еще не раз мне придется восхищаться им вместе с другими, но сердечного благорасположения, как прежде, и задушевной откровенности между нами существовать уже не может с этого дня».
Известие о заседании третейского суда быстро распространилось в литературных кругах и вдохновило известного тогда поэта Дмитрия Дмитриевича Минаева на создание тогда же напечатанного в сатирическом журнале «Искра» стихотворения «Парнасский приговор», в котором он с искрящимся юмором изложил дело о предполагаемом плагиате, перенеся заседание суда на Парнас. Перед сонмом богов во главе с Аполлоном предстает прилетевший на Пегасе писатель. Жалуясь на коварного соперника, похитившего его сюжет и создавшего на его основе свой роман, он приводит такие доказательства сходства двух произведений:
У меня герой в чахотке,
У него портрет того же.
У меня Елена имя,
У него Елена тоже.
У него все лица так же,
Как в моем романе, ходят,
Пьют, болтают, спят
Тяжба двух писателей завершалась в «Парнасском приговоре» торжеством справедливости. По воле богов похитителя чужого сюжета ожидало следующее наказание:
И за то он нашей властью
На театре будет вскоре
Роль купца играть немую
Бессловесно в «Ревизоре».
Незадолго до написания стихотворения Минаева в Петербурге состоялся необычный спектакль. В пользу нуждающихся литераторов был поставлен «Ревизор», роли в котором исполняли известные писатели. Так, городничего играл Алексей Феофилактович Писемский, почтмейстера – Федор Михайлович Достоевский, Хлестакова − поэт Петр Исаевич Вейнберг, печатавший в «Искре» и «Будильнике» юмористические стихи под популярным в то время псевдонимом Гейне из Тамбова. Тургеневу же досталась роль одного из купцов «без слов».
Примирение Гончарова и Тургенева произошло четыре года спустя − на похоронах Александра Васильевича Дружинина, приложившего много стараний для того, чтобы положить конец нелепой ссоре двух знаменитых романистов. Но и после этого в письмах Ивана Александровича, адресованных сопернику, несмотря на учтивость и радушие, ощущалась порой скрытая неприязнь.
Литература была единственной радостью жизни для автора «Обрыва», и он уходил в нее из тусклой и монотонной жизни петербургского чиновника, которую принужден был вести, как раньше ушел от пошлой обыденности в кругосветное плавание. «…Я откровенно люблю литературу и если бывал чем счастлив в жизни, так это своим призванием… − писал он Тургеневу, пытаясь объясниться с ним. − Ведь не десять тысяч (на них мне мало надежды осталось) манят меня к труду, а – стыдно признаться − я прошу, жду, надеюсь нескольких дней или «снов поэзии святой», надежды «облиться слезами над вымыслом». В отличие от Гончарова у Тургенева было много иных радостей в жизни. Привыкший работать над романами долго, основательно, капитально, Иван Александрович никак не мог простить сопернику той кажущейся легкости, с которой он создавал свои «эскизы», выдавая их доверчивым читателям за романы.
Раздражение вновь пробудилось в душе Гончарова, когда он узнал о выходе новых романов Тургенева − «Отцы и дети» и «Дым». «Потом уже, долго спустя, прочел я их обе («повести» − так Гончаров упорно именовал слишком короткие, на его взгляд, романы Тургенева. – А.К.) и увидел, что и содержание, и характеры первой почерпнуты все из того же колодезя − из «Обрыва»; а в «Дыме» взят только мотив дыма (у меня миража).
Так, и в «Отцах и детях» он опять повторил даже внешнюю программу «Обрыва»: опять (нов там Райский и Волохов) его новые герои приезжают в провинцию, опять повторил он, как в «Дворянском гнезде» и в «Обрыве», старуху, как у меня бабушка, у него тетка, опять две героини (вроде Веры и Марфиньки) − Одинцова и Фенечка, отдаленные подобия Веры и Марфиньки из другой сферы».
Позднее крайне мнительный Гончаров, прочитав только что опубликованную повесть Тургенева «Вешние воды», нашел в ней сходство с первой частью своего романа «Обыкновенная история». Раздражение, испытываемое Иваном Александровичем к счастливому сопернику, еще более усилилось. Теперь он видит сходство со своими творениями в произведениях не только самого Тургенева, но и западных писателей, с которыми он общался, а следовательно, мог пересказать им содержание «Обрыва»: совпадение с ним Гончаров находит в романах «Дача на Рейне» Бертольда Ауэрбаха и «Госпожа Бовари» и «Воспитание чувств» Гюстава Флобера.
Обуревавшие его сомнения Иван Александрович решился в конце жизни поведать бумаге: в 1875–1876 годах им была написана «Необыкновенная история», в которой он обстоятельно излагает подробности своих непростых отношений с Тургеневым.
На первом листе печальной исповеди души он пишет: «Из этой рукописи после моей смерти может быть извлечено, что окажется необходимым для оглашения, только в том крайнем случае… если бы в печати возникло то мнение, слухи, та ложь, которые я здесь опровергаю! В противном случае прошу эти листы по воле умирающего предать огню или хранить в Императорской публичной библиотеке как материал для будущего историка русской литературы».
Положив рукопись в конверт и запечатав своей печатью, Иван Александрович передал ее на хранение Софье Александровне − дочери Александра Васильевича Никитенко, с которой его связывали исключительно теплые и доверительные отношения. Печальная исповедь была опубликована спустя десятилетия после смерти обоих романистов‑соперников − в 1924 году.
В 1860 году разразился скандал между двумя русскими писателями. Иван Гончаров обвинил Ивана Тургенева в плагиате, который он увидел в "Дворянском гнезде" и "Накануне". Он считал, что в этих романах используются идеи его "Обрыва".
Как-то в одной из задушевных бесед Гончаров поделился с Тургеневым замыслом своего нового романа. Речь шла о неком художнике Раевском, который приезжает в провинциальный городок к своей дальней родственнице, живущей вместе с двумя внучками. Он влюбляется в одну из них – религиозную и обаятельную Веру. И эти чувства взаимны, хотя у нее уже есть ухажер – вольнодумец на поселении.
Некоторое время спустя, на домашних чтениях Тургенев представляет свою новую повесть "Дворянское гнездо", в котором Гончаров видит не только заимствование собственных идей, но и схожесть образов Лаврецкого и Лизы с героями своего романа "Обрыв". Он требует от Тургенева убрать из сюжета несколько сцен, что тот, ко всеобщему удивлению, и делает. Так что подозрения Гончарова в плагиате еще более усилились.
"При появлении "Дворянского гнезда", опираясь на наши старые приятельские отношения, - писал Гончаров Тургеневу, - откровенно выразил Вам мою мысль о сходстве этой повести с сюжетом моего романа, как он был рассказан Вам по программе. Вы тогда отчасти согласились в сходстве общего плана и отношений некоторых лиц между собой, и даже исключили одно место, слишком живо напоминавшее одну сцену, и я удовлетворился.
<. >Затем остается решить, каким образом могла родиться в голове других мысль о подобном сходстве. Я объясняю это так: я многим знакомым рассказывал сюжет своего романа, показывая и самую программу; и от некоторых коротких лиц не скрыл и ту нашу переписку и объяснение, к которым подало повод "Дворянское гнездо". Я не считал этого тайной, тем более, что Вы предоставили мне право делать из письма Вашего какое я хочу употребление. Но я сделал это единственное только употребление с тою только целью, что намеревался продолжать свой роман и хотел отчасти предупредить всякие толки не в свою пользу о тождестве сюжетов; а у некоторых спрашивал мнения, хотел узнать их взгляд, могут ли тот или иной сюжеты подать повод к мысли о каком-нибудь сходстве и стоит ли приниматься за это дело. "
Первое время Гончаров не поднимал никакого шума. Известна лишь его возмущенная фраза, брошенная Тургеневу: "Я вам это дарю! У меня еще много!" Но на этом конфликт не был исчерпан.
Современники отмечали болезненную мнительность Гончарова. С той поры он усматривал плагиат почти во всех произведениях Тургенева. После выхода в свет романа "Накануне" Гончаров усмотрел в Шубине своего Райского, а в образе Стаховой - все ту же Веру.
В итоге был назначен "третейский суд", состоявшийся 29 марта 1860 г. Публицисты-"судьи" сошлись во мнении, что в данном конфликте никто не виноват, что все это лишь случайное совпадение. С тех пор дружеские отношения между Тургеневым и Гончаровым прекратились. Последний оставил после себя мемуары, в которых подробно описал этот инцидент.
Гончаров И.А. и Тургенев И.С. Неизданные письма.
Много лет спустя, когда уже не было в живых ни Гончарова Ивана Александровича (1812 – 1891 гг), ни Тургенева Ивана Сергеевича (1818 – 1883 гг) Энгельгардт Борис Михайлович (1887 – 1942 гг) издал 11 писем писателей личной переписки.
Нам, читателям, этих великих русских писателей представляются они властителями дум, светилами, факелом, зовущим к доброму, светлому, возвышенному.
Мы даже не задумываемся, что они. как и каждый человек, земные люди со своими характерами, взаимоотношениями, стремление к славе, известности, завистью, обидами, враждой, возможно, в силу эмоциональной возбудимости, более обострённой.
То, что другой человек смертный спишет на характер, нервы, писатель не всегда может сделать.
Борис Михайлович Энгельгардт (умер в блокадном Ленинграде) пытается понять сам и объяснить читателям взаимоотношения двух талантливых писателей. Они часто от взаимного уважения переходили к вражде, нередко публичной.
Письма представляют и исторический интерес.
Встречались писатели в доме у Н.А.Майкова (Майков Николай Аполлонович – историк живописи, академик живописи, отец поэта Аполлона Майкова) где Гончаров –чиновник министерства финансов, преподавал его детям. Белинский в 1846 году роман его «Обыкновенная история» назвал замечательным, талантливым. В 1847 году роман опубликован в журнале «Современник».
Тургенев делает попытки ближе сойтись с уже известным читателям Гончаровым. Часто дружески беседуют.
Но в кругу своих друзей молодой Тургенев опрометчиво не совсем лестно отозвался и о авторе, и о романе:» Гончаров- чиновник. Круг его интересов ограничивается мелким интересом, в натуре нет никаких порывов. Он совершенно доволен своим мизерным миром, и его не интересуют никакие общественные вопросы, даже боится разговаривать о них, чтобы не потерять престиж благонамеренного чиновника…»
Отзыв не уважителен, не справедлив, поверхностен.
Иван Тургенев был мастер выставлять карикатурные отзывы о человеке за глаза. Обладал едким остроумием…, неразборчив в своих эпиграммах едких, не удерживали даже и дружеские отношения… Гончаров бывал часто мишенью острот Тургеневе в кругу друзей.
Гончаров 40-х годов мог простить Тургеневу, позднее, когда почувствовал и был признанным талантливым писателем, и одной сотой этих эпиграмм было достаточно для разрыва добрых отношений .
После «Обыкновенной истории» и «Сна Обломова» Гончаров – первоклассный художник, замечательный романист, его романы сравнивают с «Мёртвыми душами».
Тургенев пока ещё начинающий творец. После издания «Записок охотника» мало кто предвидел, как разовьётся талант автора. Он не мог заслонить славу Гончарова, а ему доброжелатели доносили недоброжелательные мнения, отзывы и оценки Тургенева.
Гончаров пока переносил колкости Тургенева, был снисходителен.
После возвращения Тургенева из 3-х годичного проживания за границей, он стал снисходительнее, сдержаннее. Чувства дружелюбия не нарушал.
Гончаров в кругосветной экспедиции. Путешествуя, находясь в плавании зачитывался «записками охотника».Забылись все мелкие уколы Тургенева.
В феврале 1855 года Гончаров возвратился в Петербург и приятельские отношения с Тургеневым восстановились, оживились до осени 1858 года.
Зимой 1857 -58 г. Гончаров стал подозревать Тургенева в недоброжелательности и позже оно превратились в навязчивую идею, и привело к полному разрыву отношений двух писателей.
В 1868 – 69 г. отношения становятся явно ненормальными.
Гончаров впрягается в чиновничью лямку, что для его творческой натуры писателя было тяжко. Кругосветному путешественнику было невозможно превратится в столоначальника. Вскоре он становится цензором.
Новая работа была тяжёлой, много отнимала времени и часто вела к столкновению интересов литературы с интересом цензуры.
Возникли неблагоприятные толки, пересуды в обществе неблагоприятные для Гончарова.
В силу материальных обстоятельств от службы отказаться не мог.
Гончаров осуждал Тургенева, боялся его колкого языка и боготворил. Видел в нём лабораторию своего творчества. Никто так верно и глубоко оценить его не мог, как Тургенев .
Гончаров был исключительно чувствителен к своей литературной известности. Его болезненная мнительность и подозрительность усиливала начинавшаяся болезнь с вспышками раздражительности.
Семя раздора между Гончаровым и Тургеневым дало свои плоды. Нужен был толчок. Надвигалось психическое расстройство.
Для Гончарова Тургенев стал опасным соперником.
Подозрительность Гончарова на фоне психического расстройства разгоралась. Сходство нескольких сцен «Обломова» и «Дворянского гнезда» вызывала неукротимую подозрительность у Гончарова. Он стал донимать Тургенева своими взволнованными подозрениями и объяснениями.
Когда Иван Сергеевич уехал в Спасское, Гончаров вслед послал ему оскорбительное письмо-« просветитель чужих мыслей, болтун и лгун».
Тургенев простил незаслуженную обиду. Написал примирительное письмо обидчику.
Гнев Гончарова упал также быстро, как и поднялся…
Тургенев уезжает за границу. Гончаров в письме к Анненкову снова не лестно отзывается о Тургеневе:»…забыл всех здешних друзей…,радует тамошних…,…убедил своим мягким характером, что кроме здешних друзей, других у него и не было…».
Успокоение в душу Гончарова внесла статья Добролюбова»Что такое обломовщина». Статья пробудила интерес читателей к творчеству Гончарова, что он принял с восторгом.
Гончаров едет за границу на лечение, но поездка не дала облегчения. Настроение вялое, апатичное, работа над новым романом «Обрыв» не клеилась.
Осень и зиму 1859 года встретил больным, страдающим. Выступил перед публикой с законченным отрывком из «Обломова» -«Беловодье».
Тургенев снова заслонил и там, за рубежом, и здесь заслонил его.
Раздражение с новой силой вспыхнуло в Гончарове. Выступил с открытым обвинением Тургенева в плагиате. По городу поползли грязные, оскорбительные слухи о Тургеневе.
Тургенев не выдержал, не стерпел и потребовал третейского суда – примирения. Тургенев не удовлетворён решением суда и заявил:»…какие опасные последствия могут являться из приятельского обмена мыслей». Он находит нужным навсегда прекратить всякие дружеские отношения с Гончаровым.. Разрыв был объявлен открыто и на довольно долгий срок. Помирились они только 21 января 1864 года на похоронах А.В. Дружинина.
Но и после примирения в письмах чувствуется глубокая неискренность и затаённая неприязнь.
Гончаров боится Тургенева, и вечно раздражён против него, но и чрезвычайно дорожит связью с ним. Никогда не упускает возможности уколоть Тургенева.
Летом 1868 года их переписка прекратилась по инициативе Тургенева. Считают, что Тургенев последние письма уничтожил.
В голове Гончарова (находившегося за границей на лечении) возникают не только образы романа «Обломов», над которым он усиленно работал – но и болезненная фантазия, создавая чудовищные образы замышленных против него козней.
«…я больной, загнанный, затравленный, непонятый никем, нещадно оскорбляемый самыми близкими мне людьми, даже женщинами…».( письмо Стасюлевичу).
И среди этих друзей, превратившихся в врагов, Тургенев, ворующий рукописи, подсылающий шпионов, стремящийся погубить его несчастного…
В таких условиях никакие переписки невозможны.
С 1868 начинается последний и самый длительный период в отношениях Гончарова и Тургенева, период нескрываемой вражды и ненависти, часто патологического характера.
Даже смерть ненавистного соперника (Тургенева) не помирила с ним Гончарова. Он по- прежнему был неукротим в своей вражде, которая угасла в нём только вместе с жизнью.
PS.Борис Михайлович Энгельгардт (1887-1942 гг., умер в блокадном Ленинграде)-филолог, литературовед, литературный критик. Воспользовался с благодарностью его трактатом.
Гончаров Иван Александрович (1812 – 1891 гг).
Тургенев Иван Сергеевич (1818 – 1883 гг.)
Предвижу вопрос читателя: «Зачем это нужно. Это история давно минувших дней!».
В наше время, месяцы, а возможно, и годы эпидемии, нервы человека напряжены до предела. Специалисты сообщают, люди нервно возбуждены, даже сравнивают с военными годами. Потому так важно понять другого человека, не отвечать озлобленностью, уметь простить и понять, быть снисходительным, списать на раздражительность, болезнь…Быть терпимее! Избегать подозрительности, мнительности… Многолетнее отношения двух великих людей во всех отношениях поучительны.
Не умение понять, простить, быть снисходительным. не быть подозрительным, возможно, и привела обоих достойных людей к ранней смерти.
Ноябрь 2020 года.
Автор статьи
Читайте также: